ЛЕОПАРДОВОЕ ПАЛЬТО
Владимир Высоцкий в истории журнала «Андрей»
Глава из книги Алексея Вейцлера
«Сексуальная революция в России от первого лица»
вы знаете, что в плане красоток начало журналу «Андрей» положил Владимир Высоцкий?
Это произошло прямо в первые минуты моего с ним знакомства, но ни я, ни он не придали значения этой встрече и историческому моменту формирования истока первого русского журнала для мужчин.
Если сказать честно, я Высоцкого тогда не запомнил, так как был отвлечён!
К тому же вокруг бушевали звериные трели и крики…
Но всё по порядку!
С Владимиром Высоцким меня связывают две линии жизни.
Линии, не пересекающиеся друг с другом. Совершенно разные истории, каждой из которых было бы достаточно для главы в книге…
Первая линия – Камергерский переулок. Там, в Школе-Студии МХАТ в одно время с Высоцким училась моя мама Елена Коняева. Они были приятелями, разговаривали, спорили, пели, читали стихи, учились театру одной командой.
АУСВАЙС РАДИСТКИ КЭТ
Воспетая в романе «Ожог» Василием Аксёновым, мама была любимой ученицей Вадима Васильевича Шверубовича, сына Качалова и дедушки нынешнего министра культуры РФ.
Она приехала из строгого, ещё наполненного отголосками борьбы с лесными братьями Таллина в богемную Москву оттепели – дочь капитана первого ранга, подводника, героя Советского Союза, Депутата Верховного Совета СССР первого созыва – и сразу закрутилась в вихре событий и личностей той невероятной эпохи.
Она приехала из строгого, еще наполненного отголосками борьбы с лесными братьями Таллина в богемную Москву оттепели…
Как хочется порой попасть в то легендарное время!
Общаться, как она с Андреем Тарковским, Севой Абдуловым, Геной Шпаликовым, Виталиком Соломиным, Андреем Мягковым… Слушать первую в жизни Эдуарда Артемьева музыкальную тему, написанную им для спектакля по пьесе моего отца Андрея Вейцлера «Гамлет из квартиры №17» – в первом авторском исполнении…
Ездить в поезде по студенческому билету «Радистки Кэт» Кати Градовой, делиться секретами с Ирой Мирошниченко, Ритой Тереховой, Валей Талызиной…
Да что там! Просто жить в театральном общежитии в одной общей комнате, разделенной висящими на веревках простынями с Юрием Соломиным, Виктором Борцовым… Запросто хлопать по плечу Высоцкого…
ОТ РУМЯНЦА НА ЩЕКАХ К МЁРЗЛЫМ ЯБЛОКАМ
Мама знала Володю в те времена, когда он – тогда ухоженный мальчик из благополучной семьи с персиковыми щеками и аккуратной прической, ещё не пел своих великих стихов, а только без хрипа и надрыва наигрывал на студийной лестнице, так любимую ребятами песню со словами:
“Я понимаю, как смешно,
Искать в глазах ответ,
В глазах, которым все равно
Я рядом или нет…”
Автором песни был забытый теперь напрочь, трагически погибший бард и журналист Борис Вахнюк, первая любовь юной, ещё не включившей голубую мигалку Аллы Пугачёвой…
Берусь утверждать, что эта песня оказала влияние на формирование творчества Высоцкого. Не меньшее, чем хулиганы с Самотёки, у которых юный Володя по-актёрски точно перенял спортивную путинскую походку, боксерскую сутулость, манеру заламывать кепку с резиновым козырьком. От этих примеров и ещё от офицерских застолий обугленного войной отца, от неотвязных рюмашек до шприца пролегла его трагическая дорога к райским яблокам…
От этих примеров и ещё от офицерских застолий обугленного войной отца, от неотвязных рюмашек до шприца пролегла его трагическая дорога к райским яблокам…
Я посмотрел бы на него повнимательней при первой встрече, если бы знал, как в июле восьмидесятого у меня ухнет в пропасть сердце от новости, которую прямо с порога выкрикнет мне соседка по подъезду, позвонив в дверь тревожным долгим звонком.
Думаю все люди моего поколения навсегда и в деталях помнят, как узнали о его смерти…
Вторая линия, связавшая меня с Высоцким, – это Таганка.
Дело в том, что мой дед по отцу, Леонид Сергеевич Вейцлер, был актером театра, который так назывался.
МЕСТО ВСТРЕЧИ – ТЕАТР ЛЮБИМОВА
Когда бывший солист ансамбля песни и пляски НКВД, педагог Вахтанговской школы Юрий Любимов создавал свой экспериментальный проект, состоящий из выпускного курса Щукинского театрального училища и примкнувших к ним позже молодых артистов, среди которых был и Владимир Высоцкий, он делал это на базе и в здании старого Московского театра драмы и комедии, где к тому времени уже много лет служил мой дед.
Новый главный режиссер перерождающейся Таганки безжалостно прощался с прошлым, ломал стены, перекраивал пространство, выбрасывал на свалку истории надоевшую мещанскую драматургию, экспериментировал с оформлением. Не дрогнувшей рукой якобинца, он уволил почти весь коллектив старого театра, оставив, после долгих просмотров нескольких молодых и всего пять возрастных артистов, среди которых был Леонид Вейцлер.
Не дрогнувшей рукой якобинца, он уволил почти весь коллектив старого театра, оставив всего пять возрастных артистов…
Вениамин Смехов рассказывал мне, что они с Высоцким и другими молодыми артистами, играя с моим дедом на одной сцене, учились у него высокому отношению к профессии. В своей книге Смехов описывает Леонида Вейцлера, как образец интеллигентности в театре…
Откуда среди обычных для актерской профессии страстей, интриг, детской борьбы за выживание на московских подмостках могло существовать такое заразительное для молодежи благородство?
Думаю тут сыграли роль прекрасное образование и происхождение деда. Ведь Леонид Сергеевич происходил из старинного немецкого дворянского рода, ещё в 18 веке связавшего свою судьбу с нашей необъятной страной – все эти офицеры, статские советники, коллежские асессоры, в 19 веке окончательно перешедшие в православие и в какой-то момент переставшие употреблять нелепую по тем временам приставку “фон”, всегда верой и правдой служили России на любых направлениях.
А с начала 20 века в нашей семье прослеживается еще и театральная история – моя прабабушка была актрисой того самого московского кабаре «Летучая мышь» – остроумного, экзотического, находящегося на пике моды клуба, созданного К.М. Станиславским и звёздами его первого МХТ, такими как жена Чехова Ольга Книппер, суперстар Василий Качалов, властитель дум Иван Москвин… Об этом романтическом кабаре с придыханием писали литераторы Серебрянного века, а среди его режиссеров был основатель Щуки Евгений Вахтангов!
Волшебный мир театра захватил и моего деда – Леонид Вейцлер был известен в театральной Москве 40-60 годов, вот только в кино почти не снимался, поэтому остался только в исчезающей памяти современников.
УЧИТЕЛЬ ФОКСА
Ещё работая в Театре Красной (а позже Советской) Армии перед и сразу после войны, участвуя в концертных бригадах на фронте, он преподавал в актерской школе, стараясь передать новому поколению энергию мастерства и творчества.
Ученики Леонида Вейцлера, такие как Александр «Фокс» Белявский сумели уловить это настроение, эту прямую спину, доброжелательный взгляд, эту верность профессии. Да и таганской молодежи было, чему поучиться у Леонида Сергеевича.
Ведь иногда тусовка, которой казалась им хрущевская оттепель, открывая возможности неограниченной выпивки, случайных связей, прожигания жизни заслоняла от этих совсем юных мальчишек и девчонок настоящий театр… И рядом должен был быть пример, эталон классического актёра, возвращающий их на землю.
Теперь в новые, утрамбованные интернетом и телешоу времена, имя Леонида Вейцлера мелькает только благодаря криминальному повороту в судьбе его первой жены актрисы Зои Фёдоровой. И ещё в контексте книги Смехова, интересной широкой публике из-за роли Атоса, сыгранной им в музыкальном сериале «Д’Артаньян и три мушкетера».
Читая театральные мемуары, я всегда удивлялся с каким восхищением писали современники о Леониде Сергеевиче Вейцлере… Ведь я, никогда не видевший деда на сцене, также как моё и последующие поколения, ориентирован уже не на театральную, а на кино и теле славу артистов…
Конечно, я горжусь, когда мне попадаются подобные строки: “В разное время педагогами и кумирами Смехова были такие звезды первой величины, как Леонид Вейцлер и Борис Захава…” или когда вижу фотографию деда на обложке журнала «Театральная Москва», вышедшего в год моего рождения.
По этому фото в главном столичном профильном еженедельнике можно понять степень известности Леонида Вейцлера среди театралов! На обложке, сделанной за 13 месяцев до прихода на Таганку Юрия Любимова, на сцене Московского Театра Драмы и Комедии вместе с моим дедом – молодой Вениамин Смехов и актриса Надежда Федосова в спектакле «Правда приходит в дом».
Леониду Сергеевичу нравился резкий стиль Любимова, он окрылялся на экспериментальной сцене новой Таганки. Обидно, что это продлилось так недолго – в 1966 году по дороге в театр на репетицию дед скоропостижно умер в такси от сердечного приступа. Я – тогда трёхлетний малыш – был последним, кто обнял его на лестничной клетке, провожая до лифта…
Обидно, что это продлилось так недолго – в 1966 году по дороге в театр на репетицию он скоропостижно умер в такси от сердечного приступа…
Но друзья деда не забывали меня. Я получал от них весточки в виде контрамарок в недосягаемый театр.
Ведь в те годы попасть туда было просто невозможно, некоторые платили за билеты машинами или даже квартирами…В этот театр ломились дипломаты, интуристы, диссиденты, которым нравилась смелость и антирежимность спектаклей. Туда стремились поклонники Высоцкого со всей страны, от золотоискателей до капитанов дальнего плаванья. Небольшой зал не мог вместить всех желающих.
Я видел в Таганке «Мастера и Маргариту», я видел Высоцкого в роли Гамлета!
Именно перед началом «Гамлета» я встретился с ним лицом к лицу во второй и в последний раз в жизни…
КОНТРАМАРКА ОТ ГАМЛЕТА
Это было промозглой слякотной зимой в самом конце семидесятых, я выходил из метро с ощущением надвигающего счастья.
Тогда я уже неотрывно слушал его магнитофонные записи, можно сказать, я жил по его Евангелию, по песням «Охота на волков», «Натянутый канат», «Он не вернулся из боя», «Привередливые кони»… И тут – невероятно! – шагал по грязному снегу на тот самый, главный в его судьбе спектакль.
Он сам вынес мне контрамарку, быстро вышел из какой-то двери, погруженный в свои мысли, едва взглянул на меня, кивнул, протянул картонный бланк с красным таганским квадратом, подписями, печатью и исчез… А через полчаса, когда зрители заполняли зал, он уже сидел бледный и грустный на сцене, перебирая струны… Это были и остались струны моей души.
А через полчаса, когда зрители заполняли зал, Высоцкий уже сидел бледный и грустный на сцене, перебирая струны… Это были и остались струны моей души.
И это не удивительно – по его аккордам тогда жила страна от востока до запада.
Между моими первой и второй встречей с Высоцким мелькнуло десять лет – время его огромной славы и время моего осознания мира.
И если вторая мгновенная встреча осознанно приблизила меня к настоящему герою, по которому, можно было ковать себя, то первая встреча бессознательно приблизила меня к моему будущему журналу, который мне предстояло открыть в начале стреляющих девяностых…
Высоцкий, как никто, чувствовал нашу многогранную Родину, его вкус и его выбор был, без преувеличения, выбором народа. И женщина, которую он любил, не могла не быть эталоном для миллионов…
В день моей первой встречи с Высоцким, мама повела меня, пятилетнего мальчишку, в Московский Зоопарк.
Какие-то конкретности я могу рассказать только с её слов…
В моей памяти остались отрывочные, акварельные картинки ветреной московской осени.
Желтые листья. Какие-то тюлени у бассейнов, медведи в бетонированных вольерах, трубящий слон, кричащие яркие попугаи.
ПИНОККИО В ЗООПАРКЕ
Мама тогда работала на телевидении – как художник-постановщик она участвовала в создании телеспектаклей, детективных сериалов, молодежных программ, «Кабачка 13 стульев», зарождающегося «КВН», конкурса «А ну-ка, девушки!»…
Некоторые мамины работы: телеспектакль «Сэр Джон Фальстаф»(1973), в главной роли Михаил Жаров
Эскизы костюмов к передаче «Кабачок 13 стульев» (Центральное Телевидение 1971)
Загруженная рутиной, уже в одиночку воспитывающая меня, мама, конечно, скучала по студийным друзьям и была рада встретить одного из них на аллее Зоопарка.
Он шёл к нам навстречу, держа за руку блондинку в развевающемся пальтишке из леопарда – такой укороченной демисезонной шубке, которая была немыслима в СССР и в которую могли быть одеты только героини иностранных кинокартин или переводных романов.
Я заметил её леопардовую фигуру издалека – круглые, гладкие, загорелые колени, волосы летящие по ветру.
Эта картинка запомнилось мне больше, чем медведи и слон.
К тому же, раскраска пальто делала идущую навстречу красивую тётеньку частью увиденного мной в тот день экзотического мира неведомых стран.
А ведь даже помимо пальто она была именно оттуда!
Вы, конечно, уже догадались, что это были Владимир Высоцкий и Марина Влади. Сияющие самым ярким временем своей любви…
Мама представила меня Высоцкому, он серьезно, как взрослому, пожал мою руку.
Высоцкий представил нам с мамой Марину, она ярко улыбнулась и потрепала меня по волосам, я был тогда беленьким с заманчивым фонтанчиком на макушке…
Ощутив её руку, терпкий запах духов, я смутился, но продолжал снизу вверх смотреть на круглые скулки и в светлые глаза, ласковые, как у феи из сказки про Пиноккио.
Она действительно была похожа на эту фею, добрую и прекрасную, от расставания с которой в груди появляется лёгкая льдинка…
Она действительно была похожа на эту фею, добрую и прекрасную, от расставания с которой в груди появляется лёгкая льдинка…
Только через много лет, уже в разгаре работы над журналом «Андрей», я понял, что красавица, с которой познакомил Владимир Высоцкий, явилась для меня эталоном вкуса и творчества.
Конечно, не впрямую – в нюансах, в настроениях, в соединении с новыми временами. Но с тем неизменным волшебством.
Это стало одним из важных элементов популярности моего журнала в стране Высоцкого!
СТРАНА ЛИМОНИЯ
Но почему этот текст называется «Леопардовое пальто»?
Столько личностей, событий, лет уместилось в этих строчках… А в заголовке предмет одежды.
Всё просто. Как женский эротический образ, Марина Влади, оказала на меня сильнейшее влияние… Но влияние её леопардового пальто было не меньшим, чем она сама!
Ведь страна Высоцкого для нас, выросших в СССР, это не только героическая, сюрреалистическая, израненная Родина из его военных или трагических песен, но и та самая “Страна Лимония, Сплошная Чемодания” из «Баллады о детстве», безумие из «Инструкции перед поездкой за рубеж» – держава сплошного тотального дефицита и уравниловки, где большинство населения было озабочено мечтой о жевательной резинке, фирменном целлофановом пакете, о майке с принтом или о вельветовых штанах.
Поэтому не меньшим событием, чем спектакль «Мастер и Маргарита», для меня стали первые в жизни джинсы, привезённые маминой подругой из загранкомандировки, или посещение концерта группы «Boney M» в зале «Россия», или купленный у эстонского фарцовщика постер Сьюзи Кватро на мотоцикле… Случившаяся в таком подходящем для сказки месте, наша встреча с Мариной Влади была всем этим вместе взятым.
Эта встреча привела в движение тайные механизмы моего либидо, работа которого в конце концов воплотились в первый русский мужской журнал.
Сохраняя скромность диких лесных цветов, я помещал эти яркие бутоны в вазы интернациональных мужских фантазий…
Но не знаю, запомнилась бы мне Марина так судьбоносно, если бы на ней не было леопардового пальто! Вместе с пальто они представляли собой НЕВЕРОЯТНОЕ – то, что обычный советский мальчик никогда и нигде не мог увидеть вживую.
Марина Влади и пятнистый мех дополняли друг друга. А ещё были крики диких животных, аромат духов, тропический загар круглых коленок, светлые локоны, летящие вместе с осенними листьями…
Все это, умноженное воображением мальчишки, соединялось в яркий и незабываемый фетиш, в то, что позже превратилось в образы моделей, которых я находил для журнала на улицах и в метро, воплотилось в придуманные мной для них театрализованные и провокационные съёмки, звучные псевдонимы, романтические истории… В будоражащие фантазию костюмы, бельё, туфли на шпильках, прически, детали одежды, предметы, декорации, атмосферу.
Свободный взгляд на обнаженное тело я почерпнул от творческих этюдов своей мамы-художницы, а яркую магию секса от феи из Зоопарка!
Черты женского образа, привнесенного в мой мир Высоцким, часто потом проявлялись в разных девушках журнала. То и дело вспыхивала на страницах «Андрея» эта русская женственность, эта улыбка глаз, эти круглые скулки…
Женщин Некрасова с их статью и бабьей долей я соединял с экзотикой далеких стран, с запретной ностальгией белой эмиграции по той России, которую они помнили по детским снам и песням ряженных казаков в парижских ресторанах…
Укрупнённые формы тел. Именно такие образы нравятся большинству мужчин в России.
Сохраняя скромность диких лесных цветов (как я назвал в интервью американскому телеканалу «Playboy» красоту наших женщин) я помещал их в яркие вазы интернациональных мужских фантазий…
Женщин Некрасова с их статью и бабьей долей соединял с экзотикой далеких стран, с запретной ностальгией белой эмиграции по той России, которую они помнили по детским снам и песням ряженых казаков в парижских ресторанах… Приправлял юношеской любовью моего поколения к французскому кино.
Я доводил часто сырые и едва читающиеся самобытности до максимума, оттачивал детали, добавлял фантастику, усиливал противоречия… Соединяя работу театрального режиссёра и дрессировщика сказочных леопардов.
С одной из таких красочных девушек, с необычной грудью, косой до пят, скулками и коленками Марины Влади, я даже рванул в Швейцарию, где в отеле «Монтрё-палас» постоянно жил, не уступающий Высоцкому во влиянии на Человечество, позёр и сноб Владимир Набоков…
Но это уже другая глава моей книги.
