«АНДРЕЙ»: Как это произошло? Неужели такое возможно, чтобы наш товарищ Мишка стал одним из персонажей бондианы?

Горевой: Выходит возможно… Сам в это не верил до последнего момента. Этот фильм всегда был на вершине технического прогресса. Главный герой этого фильма даже не Джеймс Бонд, а сама кинематография.

 

«АНДРЕЙ»: Скажи, а ты перед командировкой посмотрел все «Бонды»? Специально смотрел, внимательно?

 

Горевой: Да, да, конечно. Я и раньше видел кино бондовское, но перед отъездом специально внимательно смотрел, профессионально.

 

«АНДРЕЙ»: Кто для тебя все-таки истинный Джеймс Бонд?

 

Горевой: Вообще для меня есть два основных артиста-Бонда: Шон Коннери и Пирс Броснан, потому что я свою профессию хорошо понимаю… эти двое – настоящие сильные актеры, это не просто красавцы… Пирс Броснан – мужчина правильный, невыпендрежный. Я снимался с ним три месяца, в разных ситуациях… Он играет в нарды между съемками, он пишет картины. И нет в нем зазнайства, понимаешь… вот надо посидеть, подождать перед тем, как войти в кадр – будет сидеть и ждать, как все, на стульчике рядом.

 

Миша Горевой, модель журнала Лиза Белкина и цирковая игуана позируют для журнала «Андрей»

   Поддержавшая бондовскую линию в журнале модель Стэлла из репортажа «Между собакой и Бондом», Лолита Набокова, Миша и Лиза

 

«АНДРЕЙ»: Ну а все-таки, расскажи, какой Пирс Броснан в жизни, ты ведь с ним общался?

 

Горевой: У меня гримерка 72, а у него 73. Мы рядом с ним были. Впервые, когда мы с ним увиделись, я приехал на подготовительный день, ну, там грим, костюмы, все дела – первый день. И мне сказали там люди, которые со мной занимались, причем помогают достойно, без прогиба, – помощник, который занимается твоими обедами, ну, много чего. И как раз говорит: «Да, вот, смотрите, давайте я вас сейчас представлю Пирсу». А он шел по коридору, помощник налетел и говорит: «Вот это Михаил из Москвы, из России». А он говорит: «Ой, класс, привет, рад тебя видеть. Ты актер? Слушай, старик, хочу тебе сказать, что раньше у тебя была жизнь нормальная, ты работал в кино, зарабатывал деньги, играл в театре, а теперь все, попрощайся с этим: у нас здесь сумасшедший дом, мы здесь все сумасшедшие, давай, вперед, погнали». Он очень интересовался театром российским.

 

«АНДРЕЙ»: А он был в России?

 

Горевой: Нет, не был. Я спрашивал: «А что ты не приедешь в Россию?» «Да, – говорит, – работы до черта. Я хочу, очень хочу…Надо работать, надо работать…»

 

«АНДРЕЙ»: А они видели в тебе какую-то русскую диковинку, настоящего русского или это для них обычно?

 

Горевой: Понимаешь, этот фильм – юбилейный, будет отличаться тем, что русского будет играть русский, корейца будет играть кореец, в этом фильме они не жалели денег, прежде всего замечательный режиссер Ли Тамахори, режиссер из Новой Зеландии.

 

«АНДРЕЙ»: У нас он неизвестен?

 

Горевой: Он снял фильм «Когда-то мы были воины», просто потрясающее кино… Много чего он снимал, короче говоря, международная команда со всего мира: актеры из Испании, Кореи, Англии, Америки, России, Китая, Канады, есть там один мой дружочек Лоренс – огромного размера, черный индеец – новозеландец науди, есть такая народность – лютый мужчина, красавец, здоровый, играет зло. Я играю в команде плохих… знаешь, всегда существует Бонд и его оппонент – мистер Зло, мистер Главный Мерзавец, вот я один из его подручных, но я отвечаю за Мозги, я не беру в руки оружия. Знаешь, я поспорил с Мишкой Ефремовым на сорок рублей, когда получил эту роль, что мне удастся сделать из плохого русского неплохого русского – oн просто хочет видеть свое изобретение в действии, он хочет дожить до этого момента…. Я же патриот своей страны.

 

«АНДРЕЙ»: А что это за изобретение?

 

Горевой: Страшная штука. В космосе летает зеркало, русский прибор, который концентрирует солнечную энергию. Это подается главным Злодеем, как спасение северных народов, всяких эскимосов, у кого полгода ночь, ничего не растет, – мы осветим их, дадим свет, тепло, и будут у них вообще на скалах расти помидоры. Но на самом деле, путем манипуляций пультом управления эта штука превращается в чудовищное оружие, против которого нет никакого спасу.

 

«АНДРЕЙ»: Вот все-таки фильм о Джеймсе Бонде всегда основан на существовании этих двух миров, в принципе на противостоянии СССР и Западного мира, ведь из-за этого же появился Джеймс Бонд…

 

Горевой: Да, я – отголосок империи зла. Они реально хотели настоящего русского и провели большой кастинг в Москве и в Питере, меня выбрали в Кастинг-центре – я там находился у них в базе данных как англо-говорящий артист. Я действительно хорошо говорю по-английски.

 

«АНДРЕЙ»: Какие были первые впечатления от поездки на эти съемки?

 

Горевой: Прежде всего меня удивило, насколько это похоже по душе на нашу работу. Вроде бы масштабнейшая картина, я себе представил лютую дисциплину. Но все это делается по желанию, поскольку отношение такое. Это ведь самый известный в мире киносериал, двадцатая серия, так что – это семья, некоторые люди работают там на восьмой картине, пожилые, одна старушка там есть потрясающая, в администрации сидит с палочкой, так она работала на всех двадцати картинах, легендарная леди. Там действительно семейная атмосфера. И самое большое, что я там получил, это не бабки, которые потратятся, а то, что я навсегда останусь членом семьи Бонда, членом этого замечательного проекта. А для англичан это поистине большая гордость. С другой стороны, это дикая сказка: я жил, как принц, посреди Лондона, на улице Пикадилли, прямо напротив ее Величества Королевы, напротив Букингемского дворца, в котором в эти дни проходил золотой юбилей Королевы. О Боже мой! Что я видел! О Боже мой!

 

«АНДРЕЙ»: Из окон прямо?

 

Горевой: Практически да. У меня была потрясающе большая квартира с камином, со статуями… один, никого не было… Я даже жену привозил на две недели. Два с половиной месяца прожил в этом потрясающем апартаменте. Всё оплачивала кинокомпания.

 

«АНДРЕЙ»: Расскажи про хозяйку франшизы Барбару Брокколи. Она молодая?

 

Горевой: Ну, как молодая, ей тридцатник, у нее дочка, она очень смешно хохочет, так заливисто хохочет, необычно добрая… и, что самое интересное, она никогда не присядет. У нас там у каждого есть кресло и за тобой носят это кресло по пятам – перемещаешься с одного места на другое, приходят люди и забирают. 800 человек работают, а режиссер говорит: «Но я знаю из них 200». Я-то видел из них человек пятьдесят-семьдесят. Это огромная машина, поэтому и кино хорошее получается…

 

«АНДРЕЙ»: Снимали только в Англии?

 

Горевой: В Англии, в Исландии, там построили потрясающий замок, как ледовый дворец.

 

«АНДРЕЙ»: Из настоящего льда?

 

Горевой: Так сразу не разберешь, просто офигеть. Ох, что со мной творилось! Ну, представь себе сцена размером со стадион, чтобы обойти, нужно полчаса… В павильоне, в ангаре, на котором написано 007, специально бондовский павильон. Написано снаружи, а внутри ангара построен этот дворец. Все засыпано снегом, бумажным. Пурга… вот ты видел, я в этой куртке, свитере, сапогах, шапке, 24 градуса тепла, играем зиму.

 

«АНДРЕЙ»: Все из бумаги?

 

Горевой: Все. Обе команды вот с такой – огррромной трубой сыпят бумажную крошку, которая летит как настоящий снег, просто метель, но только он не тает, сразу полные ноздри и полные легкие надуваются этого снега…. В этом потрясающем дворце, он полон народу, вот представь, красивейшие женщины в мехах, причем разных цветов кожи… черные, желтые, белые женщины, любые, у меня подбородок отваливается… разъезжают между ними официанточки в коротеньких серебряных юбочках с подносами… так вот, конечно, по этому поводу я был очень возбужден, потому что красоты необыкновенной женщины…

 

«АНДРЕЙ»: Ну, а запомнилась одна какая-нибудь?

 

Горевой: Хали Берри. Она, кроме красоты, обладает какой-то действительно магией. Она великолепная актриса, и она светится, она безумно эротичная. Например, ей задачей ставят: «Повернитесь, улыбнитесь и скажите: «О, Джеймс, привет». Поворачивается, улыбается, и тут просто, мужчины все падают, потому что она светится всем своим существом.

 

«АНДРЕЙ»: А дублей много у них?

 

Горевой: Ну, когда как. Обязательно два минимум, то есть один про запас, а так в среднем, ну, четыре-пять.

 

«АНДРЕЙ»: Как тебе показалось Броснан, как актер, играет по какой школе?

 

Горевой: Да, все вышли из школы Станиславского, это правда, я это говорю не потому, что мы русские… В основе всех хороших артистов лежит русская театральная драматическая школа, привитая Михаилом Чеховым, а также Константином Сергеевичем Станиславским, как мы с тобой знаем из учебников. Так оно и есть! Они работают так же, как мы. Вот китайцы, там я работал с китайским артистом, с ними тяжелее, потому что у них какая-то другая школа. Причем, я работал с самым известным китайским актером: у них есть набор штампов, можно сказать, приемов. Это не школа представлений, это что-то восточное. Они резкие, когда нужно играть темпераментный кусок, китайский артист порвет всех. Он уж сыграет, так сыграет.

 

«АНДРЕЙ»: Тебя убили в конце фильма?

 

Горевой: Ну, в общем, моя смерть в картине самая унизительная: физически это было не больно, мистер Бонд должен был меня застрелить, но его толкнули под руку, и вместо того, чтобы попасть в меня, он попал в иллюминатор, ну зачем рассказывать… жопой вперед меня, как пробку высосало, а в сценарии написано: «…вылетает вперед, тем самым расширяя дырку в стекле».

 

«АНДРЕЙ»: А они тебя пытались толкать на какие-то штампы «русского идиота»?

 

Горевой: Нет, ты знаешь, нет. Режиссер уж больно хорош. Мы с ним достаточно быстро друг друга поняли, общались даже уже на уровне междометий. Но при этом хочу сказать, там у них все роли под номерами: у Пирса Броснана №1, Хали Берри – №3, потому что главный злодей – №2, а роль-то моя, я тут щебечу соловьем – №16, а всего их 78 – ролей с текстом. Не так уж много, чего у меня там есть, но сколько бы ни было, я все равно счастлив, дружище! Я снимался в фильме про Джеймса Бонда. Я до сих пор не могу понять… Надо посмотреть фильм, не такой уж там большой кусок, не такая уж там и роль, но, с другой стороны, это «Бонд», Mother Fucker…

 

 

«АНДРЕЙ»: С точки зрения журнала «Андрей» Джеймс Бонд – это наш враг. Мы его уважаем в России, но смотрим, как на врага.

 

Горевой: Нет, нет, это не так. Джеймс Бонд – друг здравого смысла, Джеймс Бонд направлен на то, чтобы спасти мир от неминуемой опасности, причем опасности там такие, что разнесут планету в клочья или поставят на колени весь мир в результате истерии какого-то фанатичного придурка, который там то с золотым глазом…история там одна и та же. Джеймс Бонд, в общем-то, дело в том, что они нас выставляют, выставляли, как источник этой заразы и гадости, но в том же фильме, посвященном России, «Золотой глаз», ведь была и девочка, главная положительная героиня Бонда, русская… Они часто представляют нас врагами, но это не так. Это мое мнение. Я, если хотите, могу выступить персональным, личным гарантом нашего взаимодействия. Короче говоря, хочу быть примиренцем…

 

«АНДРЕЙ»: Примиренцем… Это же дело коммерческое. Это же все не просто, это экономический вопрос. Мы глобальные геополитические противники, в перспективе по поводу ресурсов, воды, воздуха, жизненного пространства… И кинематографистам тоже надо лить водичку на эту мельницу.

 

Горевой: Экономический вопрос безусловно, но они были всегда. Это очень опасный вопрос. В фильме показан вариант развития технологий, которые могут уничтожить всех сразу. Никогда не было такого оружия, которое может в течение нескольких минут решить все проблемы, проблемы всех и навсегда, расколоть наш горемычный шарик на множество крошечных ошметков и раскидать их по Галактике.  

 

«АНДРЕЙ»: Возможно ли такой фильм, как Джеймс Бонд, создать в России?

 

Горевой: Пока нет, пока невозможно. Я бы не стал этого делать. Я бы в России создавал больше театров, чем и занимаюсь, кстати. Я, извиняюсь, я возмечтал построить театр, построить не здание, а систему связей, творческий механизм, коллектив…  Театр – это идея и люди. И то, и другое у меня есть.

 

«АНДРЕЙ»: Как он называется?

 

Горевой: Театр «Фабрика». Фабрика театральных событий, а коротко «Фабрика»… Мы успешно прожили два года, у нас в репертуаре три спектакля, которые поставил я, у нас работают такие артисты, как Харатьян, Балуев, Ефремов, Куценко… Это, с одной стороны, антреприза, но, с другой стороны, это как бы театр, существующий по антрепризным законам, потому что основные люди одни и те же у меня во всех спектаклях… Идеально было бы создать театр, но театр, который давал бы возможность актеру, главному персонажу… Если в кино главный герой – это режиссер, то в театре,  главный – это все-таки актер. Так было и так есть и так будет всегда, по крайней мере, в России. Так вот, нужно дать возможность актеру и поработать и себя проявить, нынче это антрепризный ход, он самый верный, потому что он проверяет на вшивость… Посмотрите, сколько театров, которые не имеют права называться театрами, которые не могут заполнить, имея дотации, имея все от государства , они не могут на пятидесятирублевых билетах заполнить зал.

 

«АНДРЕЙ»: А какие у вас спектакли?

 

Горевой: Спектакли у нас: «Люди-мыши», который я сделал в 96 году, он так и идет, спектакль «Черта», наглая эпатажная комедия известнейшего американского драматурга и третий спектакль «Последний Дон-Жуан» Эдварда Радзинского.

 

«АНДРЕЙ»: Ты сам в каких-то спектаклях играешь?

 

Горевой: В каких-то играю. В «Черте» играю в паре с Куценко, из «Людей-мышей» я ушел, там сейчас грандиозно играет Ефремов, и Димка Харатьян отлично играет, если ты пойдешь, то ты его не узнаешь: он совсем другой, это не Гардемарин, это совсем другой персонаж.

 

«АНДРЕЙ»: А в других театрах ты работал актером?

 

Горевой: Ну, конечно. В театре Маяковского четыре года прослужил актером, потом стал внутренне свободным человеком и понял, что в принципе я не пропаду самостоятельно, мне не нужен Карабас Барабас, который надо мной сидит и меня погоняет.

 

«АНДРЕЙ»: Твоя жена – актриса?

 

Горевой: Жена, слава Богу, нет. Она P.R. – директор известного в Москве клуба «Кино», актерско-бизнесменский клуб. Она с самого основания там. Мы с ней уже 13 лет.

 

«АНДРЕЙ»: А к театру она имеет какое-нибудь отношение?

 

Горевой: Ну, конечно, она начинала работать помощником режиссера Табакова. Сын Дмитрий двенадцати лет – двоечник. По математике у него очень тяжело, зато нормально. Умеет общаться, его любит вся наша компания, они все время сражаются с Ефремовым, Димка Певцов его крестный отец, так что он в правильной команде, я надеюсь, что он наберется ума, дай Бог, потому что люди, его окружающие, очень талантливые. Правда не очень хорошо будет считать, но это не главное. Я думаю, что он наберется толку. И дочка у меня пятнадцати лет, барышня уже. Верим в удачу, несмотря на все неприятности, которые происходят, недавно, например, наш театр ограбили, украли рации, деньги…

 

«АНДРЕЙ»: А что такое рации?

 

Горевой: Маленькие рации, чтобы не бежать в администраторскую из-за кулис, чтобы передать, говорить по ним что-то из-за сцены, свет направлять, очень нужная штука.

 

«АНДРЕЙ»: Может быть Джеймс Бонд как-то поможет?

 

Горевой: Я надеюсь. Я хочу сделать спектакль как раз к ноябрю, когда появится Джеймс Бонд, в ноябре 18 числа. 18 ноября, господа, в Лондоне, на сквере имени Лестера состоится премьера, и хочу поделиться одним слухом с журналом «Андрей», что премьеру посетит сама английская королева Елизавета, так что можно будет улыбнуться и сказать: «Ваше Величество, мы Вас в России обожаем», что, безусловно, конечно, является правдой.

 

«АНДРЕЙ»: Романы у тебя были какие-нибудь в Англии?

 

Горевой: Ну, романы – это сильно сказано. Я, в общем, никогда особо бабником не был, я был тихушником всю жизнь. Но, слава Богу, мы прожили с женой 13 лет и дожили до того, по крайней мере, мне кажется, что я убил в себе ревность…

Это чудовищно, вот, если я представлю себе ревность, то это жуткая беззубая бабка с бородавкой на носу, отвратительно, у нее воняет изо рта, это чудовищное чувство, все разрушающее вокруг – это ревность. У нас с женой отношения, как сейчас называют, продвинутые, свободные. В общем, мы даем друг другу возможность находить эту энергию в независимых источниках.

Да, и это хорошо, это кайфово. Для этого нужно либо совсем ее лишиться, этой ревности, либо чуть-чуть, потому что очень хороший коктейль из страсти и добавить капельку ревности. Очень интересно, но это долгий отдельный разговор на другую тему.

Ну, в общем-то романчики были, но, когда приехала жена, я представил ее этим источникам.

Я уже рассказывал, там были сцены, где участвовали потрясающей красоты женщины, потрясающие, разноцветные, там язык, конечно, вывалился у меня.

 

«АНДРЕЙ»: Они, наверное, были не против познакомиться?

 

Горевой: Безусловно. Похвастаюсь, нас называли «Бондовские звезды», мы, конечно, были в почете. Я думаю вот, когда в Англии буду…

 

«АНДРЕЙ»: Да, после фильма можно будет знакомиться легко. Ловить на ставшее известным лицо благосклонный отклик дам…

 

Горевой: Есть различные методы достижения желанных результатов… А поскольку во время съемок я был человеком независимым, у меня была замечательная квартира со статуями… А Лондон полон таких экзотических персонажей, выраженное в женской красоте наследие колониализма породило такие типажи, такие изгибы…

 

«АНДРЕЙ»: То есть ты страдал по черным красавицам?

 

Горевой:  Негритянки были хороши, но я же по природе тихушник. Знаешь, есть такое правило: не е##би, где живешь, там же, где и работаешь, ну, не стоит этого делать… Хотя… Находил ли я негритянок на улице?.. Ты хочешь спросить, снимал ли я проституток, нет.

Вообще там проститутки на улице не стоят, как у нас. В Сохо – да, там есть. Сохо – это такой бардачный райончик, там также находится большинство всех театров.

Ты знаешь, странная особенность: и в Америке, в районе «Красных фонарей» где все театры, там и все бляди находятся, что меня в очередной раз успокоило: «Да, я занимаюсь проституцкой профессией».

  

«АНДРЕЙ»: Теперь у нас есть свои люди не только в этой профессии, но и в бондиане… Спасибо, Миша!