Мэлор Стуруа – человек удивительной судьбы, полной взлётов и падений, счастливых случаев, верных друзей и предательств.
Он мега-звезда советской и российской международной журналистики.
Автор нескольких десятков книг и тысяч газетных материалов: репортажей, комментариев, обзоров, очерки, памфлетов, портретов, интервью. Он всегда умел и умеет подобрать нужное слово, найти четкое определение, описание или сравнение. За кажущейся лёгкостью языка и стиля скрывался титанический труд, постоянный поиск.
Мэлор Георгиевич был лично знаком со всеми советскими лидерами, за исключением Ленина. А со Сталином даже играл в бильярд и выиграл.
Далее подробности биографии журналиста.
Мэлор Стуруа родился 10 апреля 1928 года в Тбилиси. Более 70 лет он отдал любимому делу, регулярно публикуясь в отечественных изданиях и за рубежом.
Иногда бывает, что не человек выбирает профессию, а она его. Так было и с Мэлором… Случай!
Вообще, его жизнь полна совпадений и неожиданных встреч. По большому счёту пережитое Мэлором вполне тянет на толстый приключенческий роман.
Чего стоят только разбитые волейбольным мячом очки Берии, спор с маршалом Жуковым о выпивке, отказ Брежневу поменяться машинами…
Но начать надо с его имени МЭЛОР. Оно образовано из первых букв – Маркса и Энгельса (М и Э), которые начали, Ленина (Л), который продолжил, а завершилось всё Октябрьской Революцией (ОР).
На фотографии семилетний Мэлор с яркими атрибутами своего запуска на Орбиту Жизни – будённовкой Мальчиша-Кибалчиша, шинелью революционного кавалериста и тигровой шкурой великого грузинского рыцаря.
Правда, изначально его хотели назвать Фаэтоном. А всё потому что у его матери Нины Николаевны роды начались неожиданно и её срочно доставили в больницу на случайно подвернувшемся фаэтоне.
Буквально в последний момент отец Стуруа Георгий Федорович, старый большевик передумал. Негоже революционеру называть сына по имени греческого бога.
Георгий Федорович вышел, как когда-то говорили, из крестьянской семьи и ещё юношей с головой ушёл в революцию. Были и аресты, и ссылки, и тюрьмы, и каторги, и… побеги. Он последним покинул баррикаду у Горбатого мостика на Пресне в Москве. Кстати, именно в это время Георгий Федорович не только подпольно печатает большевицкие газеты и листовки, но и сам начал активно писать, положив начало династии журналистов. (журналистами стали его сын Мэлор, внук Андрей и правнучка Ксения). Позже в 1919 году он был среди руководителей бакинской коммуны. Волею случая он и Анастас Иванович Микоян сбежали и не были расстреляны вместе с 26 бакинскими комиссарами. А так их было бы 28.
Георгий Федорович и его братья вместе с Красной армией в 1921 году штурмовали Тифлис, как тогда именовали Тбилиси. А среди оборонявших город были бывшие царские офицеры – братья мамы Мэлора, происходившей из древнего грузинского княжеского рода Абуладзе. Так что брак Георгия и Нины не принимался и осуждался как с той, так и с другой стороны. И только рождение сына примирило враждующие кланы. В воспитании Мэлора и его младшего брата Дэви (Дитя Эпохи Владимира Ильича) принимали участие все родственники.
Учился Мэлор в тбилисской средней школе №1. Это историческое учебное заведение. Среди её выпускников много выдающихся деятелей науки и культуры. Школу он закончил, сдав экстерном экзамены на год раньше, что не помешало получить золотую медаль. Ему представилась возможность воспользоваться “национальной квотой” для поступления на факультет международных отношений МГУ, вскоре преобразованный в самостоятельное учебное заведение – Московский государственный институт международных отношений. Институт он окончил в 1949 году не только с отличием, но и первым по “выдающимся”, как их тогда назвали, ответам на госэкзаменах. Такую же оценку получил и будущий академик Георгий Аркадьевич Арбатов.
Однако о работе в МИДе, как предполагалось, даже мечтать не приходилось. К тому времени его отец, занимавший до того высокий пост – председателя Президиума Верховного Совета Грузинской ССР, был обвинен в “тоске по троцкизму”. И при этом легко отделался. А дело было так. После войны Георгий Федорович написал воспоминания, где по сути реабилитировал закавказских большевиков, которые были репрессированы в 1937-1938 годах. Эти мемуары он отдал Васо Эгиаташвили – в то время секретарю Президиума Верховного Совета Грузинской ССР, который негласно считался сводным братом Сталина. Вручая ему труд, Георгий Стуруа попросил: “Будешь в Москве – передай рукопись товарищу Сталину. Сейчас, после победы над Гитлером, уже можно восстановить историческую истину, но только Сталин может сделать это”.
Прежде чем выполнить просьбу, Васо сам всё прочитал и немедленно доложил о содержании тогдашнему первому секретарю ЦК Компартии Грузии Кандиту Чарквиани. Тот пришёл в ужас! И закрутилось-завертелось. Поскольку Георгий Стуруа занимал такой высокий пост, то вопрос о выборе наказания для него был вынесен на заседание Политбюро ЦК КПСС. Кстати, Бериа поспешил завести дело на Георгия Федоровича. Казалось, что всё решено, но неожиданно Сталин бросил: “Старик, видимо, выжил из ума. Поскольку грузинские товарищи не могут сработаться с ним, давайте освободим его”. Так и сделали, с припиской о “тоске по троцкизму”.
Для сына “тоскующего по троцкизму” закрылись все двери. Мэлор получил “свободное” распределение – на все четыре стороны. В довершении всего он остался единственным кормильцем в семье. Помимо родителей у него был ещё и младший брат студент…
Сокурсникам повезло больше. Кого не взяли в МИД, направили на работу в газеты и на радио. В том числе и в “Известия”. 1949 год был не из лучших для страны. По всему Советскому Союзу, набирая скорость и силу, катился каток новой волны репрессий. В иностранном отделе “Известий” осталось всего два человека: кто-то был арестован, кто-то сослан, а один сотрудник попросту исчез… Вот и решил тогдашний редактор отдела Владимир Леонтиевич Кудрявцев сделать ставку на “незасвеченную” молодёжь. Так в иностранный отдел “Известий” попал и друг Мэлора Ярослав Шавров. Он и протянул руку помощи, предложив писать заметки и фельетоны, но за его подписью. А гонорары шли бы Мэлору, который ещё в студенческие годы активно писал для институтской стенгазеты “Международник”. Обман быстро раскрылся. Редактор отдела обратил внимание, что Шавров стал писать заметно лучше, ярче и вызвал его на беседу. Тому ничего не оставалось, как сознаться и повиниться. Но вместо ожидаемых громов и молний Ярослав услышал: “Так тащи парня к нам!”.
Оформление на работу двигалось хорошо до той поры, пока бдительный кадровик по фамилии Кузюрин не обнаружил уязвимое место…
Что было дальше лучше всего описал сам Мэлор Георгиевич: “Мучаясь от стыда, Кудрявцев сообщил, что я не подхожу по анкетным данным. Видя, что я раздавлен, посоветовал: “Если среди ваших знакомых имеется какое-либо важное лицо, которое могло бы поручиться за вас, пусть позвонит главному редактору…” Таким важным и знакомым мне лицом был только Анастас Иванович Микоян – давний друг отца еще по подпольной работе в Закавказье. Я ему все и рассказал. Обычно спокойный, Анастас Иванович сильно возмутился, даже взорвался. “Иди домой, Мэлор, – сказал он. – Я позвоню Губину (главному редактору “Известий” в то время. – М.С.) и поручусь за тебя”. И позвонил. Губин что-то пролепетал об анкете, но Микоян перебил: “Если вам недостаточно моих гарантий, я вынужден передать трубку товарищу Сталину”. В телефоне раздался голос с характерным акцентом: “Товарищ Губин, Георгий Стуруа, несмотря на некоторые ошибки, хороший товарищ. Он мне лично известен. Но дело даже не в этом. Дело в принципе. Вы, конечно, помните мое положение о том, что дети за родителей не отвечают? В любом случае я присоединяюсь к Анастасу Ивановичу. Надеюсь, этого хватит”. И трубка на том конце упала на рычаг. Губин немедленно затребовал заведующего кадрами и с апоплексическим лицом стал кричать о том, что тот забыл важнейшее указание товарища Сталина. “На каком основании вы отказались принять Стуруа!?” (Это было, конечно, чистым лицемерием, так как Кузюрин Губину об этом основании докладывал, но, зная правила игры, молча все стерпел). … Дальнейшее было делом техники. 6 февраля 1950 года я был зачислен в иностранный отдел “Известий” литературным сотрудником.”
Понятно, что желторотику не доверили сразу “серьёзные” темы, а посадили писать небольшие заметки и фельетоны под рубрикой “На темы зарубежной жизни”. Они не занимали много места на газетной полосе и всегда могли поместиться. Мэлор Георгиевич воспользовался этим и писал их чуть-ли не каждый день. И вскоре его заметили читатели. Судить об этом можно было по значительному потоку писем на его имя в редакцию.
С приходом нового главного редактора жизнь “Известий” изменилась коренным образом. Алексей Иванович Аджубей сам был талантливым журналистом и редактором и, как теперь говорят, эффективный менеджер. Он пользовался поддержкой своего тестя Никиты Сергеевича Хрущёва. Газета, из официального вестника Президиума Верховного Совета СССР, стала превращаться в нечто новое, до тех пор неведомое. На её страницах всё больше места отдавалось ярким журналистским материалам. Расширилась тематика. Изменились стиль и манера подачи этих материалов, изменился и слог, которому стали уделять всё больше внимания. Невиданное и неслыханное – тираж “Известий” стал рости и вскоре обогнал правдинский!
Вышло так, что Мэлор Георгиевич, хоть и занимал сравнительно скромный пост заместителя редактора иностранного отдела, вошёл в узкий круг команды Аджубея. Он принимал самое активное участие во всех новациях и изменениях. А главное – ему поручали писать самые ответственные материалы.
Но и в этом случае Мэлор Стуруа не изменял избранной им манере письма – не сухой отчёт с отлитыми в чугуне штампами и клише, а живой репортаж с мелкими, но яркими деталями, точными характеристиками. Так было и с отчётом об открытии национальной выставки США в Москве в 1959 году, где случилась знаменитая конфронтация Никиты Хрущёва с президентом США Ричардом Никсоном. Тогда и прозвучала легендарная фраза: “Мы вам ещё покажем кузькину мать!” Репортаж, подготовленный Стуруа для “Известий”, по указанию Хрущёва одновременно был слово в слово опубликован и в “Правде”, но под чужим именем.
Год спустя Мэлор в составе группы журналистов сопровождал Никиту Хрущёва в поездке по странам Азии. По её итогам была написана книга “Разбуженный Восток”. За творческий вклад в её создание Стуруа М.Г. получил только что учрежденную премию имени В.В. Воровского. Чуть ранее его избрали в правление возрожденного Союза журналистов СССР.
Нельзя говорить о человеке, прежде всего творческой профессии, не упомянув о его окружении. А в случае с Мэлором оно заслуживает того. Среди его знакомых и приятелей были не столько коллеги по цеху но и художники, писатели, актёры, учёные, спортсмены. Проще сказать кого среди них не было.
Интересная деталь. Когда Георгий Данелиа задумал снять своего “Мимино”, то на главную роль изначально планировал своего друга Мэлора. Этому помешала загранкомандировка Стуруа.
Хрущёвская “оттепель” быстро сменилась “заморозками”. Им никто не мог противостоять. Даже А.И. Аджубей, что естественным образом отразилось и на “Известиях”. Понятно, что не в лучшую сторону – гайки закручивались всё туже. В это время освобождалось место известинского собкора в Лондоне и Мэлор, откровенно поговорив с Алексеем Ивановичем, попросился на эту вакансию. Аджубей согласился. Всё шло своим чередом – документы были должным образом оформлены и направлены в ЦК. И вновь не слишком приятный сюрприз – снятие на “историческом” пленуме ЦК КПСС Хрущёва Н.С. со всех постов, а с ним и отставка Аджубея. В этих условиях о загранкомандировке Стуруа М.Г. словно позабыли. Даже стали поговаривать о закате звезды Мэлора, поскольку он был “человеком” Аджубея. Но произошло очередное чудо.
Когда на командировке, вроде бы, был поставлен большой, жирный крест Мэлора Стуруа вызвал к себе “на ковёр”, сменивший Аджубея на посту главного редактора, Владимир Ильич Степаков. Вопрос в лоб ошарашил, казалось готовому ко всему Мэлора Георгиевича: “Почему вы ещё не в Лондоне? Ведь решение о вас было принято давно?!” Ларчик открывался просто – на решении о направлении Стуруа спецкором “Известий” в Англию стояла виза тогда ещё второго секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева!
На сборы дали несколько дней. И началась новая жизнь. Яркий, образованный, начитанный с тонким чувством юмора Мэлор Стуруа быстро освоился в Лондоне и стал вхож в самые аристократические салоны и закрытые клубы. До того времени ни один советский журналист не был удостоен беседы с королевой Великобритании Елизаветой II, приглашения на “Файф-о-Клок” на Даунинг стрит, 10 к премьеру Гарольду Вильсону. С другим премьером – Макмилланом летал на его самолете в Москву. А с супругом королевы герцогом Эдинбургским ходил на яхте. Его часто можно было увидеть на больших и частных приёмах у газетных королей лордов Астора и Томпсона, Сесиля Кинга. Водил близкое знакомство с писателями, актерами, музыкантами, художниками, спортсменами. С группой “Битлз”. Одним словом стал весьма заметной фигурой в британской столице. О нем даже стали писать местные газеты. Такая популярность была на руку журналисту, который взял за правило избегать внешнеполитических тем, а рассказывать об образе жизни туманного Альбиона, о людях, о спорте. И это сразу привлекло внимание читателей. Тем более, что язык и стиль Мэлора Георгиевича опять резко выделялись на общем сером фоне и сделали его самым популярным и любимым журналистом. И здесь он обошёл самого Юрия Жукова, которого считали “золотым пером партии”.
Успех, как известно, имеет и вторую сторону. В высоких кабинетах стали поговаривать, что Стуруа слишком обуржуазился и привносит в советскую журналистику “бульварщину и желтизну”. Но были уже не те времена и покарать по таким обвинениям уже не представлялось возможным. Было принято решение перевести Мэлора Стуруа в логово мирового империализма – Соединенные Штаты. Уж там-то не пошалишь.
В 1968 году прямо из Лондона Стуруа переезжает в Нью-Йорк и остается верен себе, своему стилю письма и речи, выбору тем. Здесь уже нельзя уйти ни от политики, ни от требовавшейся Москвой социалки. Тем не менее Мэлор Георгиевич рассказывает об Америке, с огромным уважением о жителях страны пребывания. Его материалы по-прежнему полны ироничности, метафор и даже где-то лихачества. Вместе с тем в них присутствуют чёткие формулировки, отточенные определения. И ещё – железное логическое построение материала. Всё это привлекало читателя, которые без преувеличения буквально ждали его публикаций. Даже в “Союзпечати” отметили, что если в “Известиях” была фамилия Стуруа, то газету в киосках раскупали в миг.
4 года Мэлор Георгиевич отработал собкором “Известий” при ООН в Нью-Йорке. И вот его отзывают в Москву, где до 1977 года проработал в должности заместителя редактора «Известий» по международному отделу. И это было наказание за вольнодумство. За “пятилетку” сидения в Москве Стуруа лишь раз отпустили во Вьетнам в канун взятия Сайгона. – поработать “на земле” и понюхать пороха. Попробуй, мол, там поязвить и поёрничать. Но подобная командировка – мечта любого журналиста, а тем более такого, как Мэлор Георгиевич. Первые же репортажи показали это в полной мере. И “Известия” стали публиковать сухие информационные сообщения ТАСС, хотя в редакции и лежали материалы их спецкора.
И снова крутой разворот – в высоких кабинетах смени гнев на милость и предложили Мэлору Георгиевичу пост заместителя главного редактора “Известий”. Высокая должность, хороший оклад, персональная машина, и много других благ, а главное перспектива дальнейшего роста по карьерной лестнице. Но это было не для Стуруа – как можно расстаться с любимым живым делом и променять его на кресло чиновника?! Воспользовавшись моментом Мэлор Георгиевич настоял на том, чтобы вернуться в спецкорры в США.
Новая командировка в Штаты, на этот раз в Вашингтон. Быстро освоиться и войти в ритм помогли старые нью-йоркские связи. И снова череда интересных, блестяще написанных материалов. Мэлор сетовал, что ограниченность газетной полосы ограничивает его продуктивность – из Москвы постоянно напоминали, что есть и другие собкоры и авторы, которых надо публиковать. Но с каждым днём Мэлор Георгиевич только набирал обороты – новые интересные темы, неожиданные повороты в их раскрытии и бесконечные встречи и беседы с сильными мира того и простыми безработными.
Весть о том, что он невъездной в США застала Стуруа на борту теплохода, шедшего из Нью-Йорка в Одессу. Так в 1982 году был прерван отпуск и… командировка. Сам Мэлор Георгиевич об этом вспоминает с юмором и иронией. “Из Москвы вытурили Эндрю Нагорного, корреспондента журнала Newsweek, на обложке которого была фотография “рассыпающегося” Брежнева. И придумали, что он шпион и все прочее. Они в ответ вытурили меня. Сказали: ну, вы такой знаменитый, в Москве одумаются, Нагорного вернут в Москву, а вы вернетесь в Вашингтон”. В Москве не одумались. Потом в частном разговоре он узнал, что выдворили именно его потому, что он был «чистым журналистом» (тем самым подчеркивалась «чистота» Нагорного).
В кресле члена редколлегии “Известий”, редактора отдела Азии, Африки и Латинской Америки Стуруа просидел недолго. Против него было выдвинуто обвинение в том, что находясь в Штатах, он открыл счёт и хранил свои деньги в американском банке. Нелепость в том, что так поступали все советские журналисты – иного легального способа получить деньги из Москвы, как через американский банк не было. Да и расплачиваться наличными в Штатах уже давно было не принято. Стало ясно, что над Стуруа вновь сгустились тучи. Хорошо хоть оставили в газете обозревателем иностранного отдела. Ведь по тем временам за это грозил реальный срок.
И снова безвыездное сидение в Москве. В 1987 году Стуруа вызвали на Лубянку: «У нас к вам никаких претензий нет. Можете ехать куда угодно». Стуруа, не удержавшись, ответил: «Да, но у меня зато есть претензии к вам». Большой чин улыбнулся, обратив его ответ в шутку.
Горбачёвская перестройка довольно сильно ударила по старым кадрам – был взят курс на их омоложение. Им поросту не доверяли. В список неблагонадёжных журналистов попал и Мэлор Стуруа. Его же статья в «Московских новостях», предлагавшая Михаилу Сергеевичу «отказаться от титула генсека», равно как и его позиция по грузинскому вопросу только подлили масла в огонь. Никаких перспектив не светило…
Выход нашёлся неожиданно. В 1990 году Фонда Карнеги предложил М. Стуруа место главного научного сотрудника и сопредседателя американо-советского Центра по российским и евроазиатским программам.
Президенты США из коллекции Мэлора Суруа: Ричард Никсон и Буш-младший
Переехав в Вашингтон Мэлор Георгиевич продолжил оставаться сотрудником «Известий». Начало 90-х – время перемен. В США возрос интерес к нашей стране. Стуруа, как мало кто другой, мог и стал удовлетворить этот спрос. Он начал активно выступать в американских средствах массовой информации, отстаивая идеи перестройки и ее дальнейшего развития. По заказам “Нью-Йорк таймс», «Лос-Анджелес таймс», «Вашингтон пост», «Уолл-стрит джорнэл», других американских и канадских газетах и журналах Мэлор Георгиевич пишет статьи. Активно выступает по телевидению в важнейших международных программах – у Теда Коппела на Эй-Би-Си, у Макнила по Пи-Би-эС, на Си-эН-эН, по «Голосу Америки». Его постоянно приглашают выступить с лекциями по всей Америке. Известный колумнист «Нью-Йорк таймс» Уильям Сафайр писал о Стуруа как о «самом проницательном из советских экспертов» печати. Августовские события 1991 года застают М. Стуруа в Вашингтоне. Он немедленно откликается на них по «Голосу Америки», оказавшись единственным в Вашингтоне советским журналистом, не испугавшимся событий в Москве. В эти драматические и судьбоносные дни он 75 раз выступает в американских СМИ!
В конце 1991 года М. Стуруа получает приглашение занять пост главного научного сотрудника в Правительственной школе (институте) имени Джона Кеннеди Гарвардского университета. А в 1992 году он становится профессором Института общественных отношений имени Губерта Хэмфри Миннесотского университета в Миннеаполисе, где проработал без малого два десятка лет. Мэлор Стуруа – единственный российский политолог, работавший в трех основных центрах американской политологии.
Лекционная и научно-исследовательская работа не смогли оторвать Мэлора Стуруа от любимого дела. Его статьи, репортажи, памфлеты регулярно выходили на страницах «Известий», «Московского комсомольца», «Независимой газеты», в других периодичесих изданий. На ряду с этим он активно выступал и в многочисленных русскоязычных средствах массовой информации в Америке.
Как-то, в интервью на просьбу дать себе характеристику, Мэлор Георгиевич Стуруа сказал: “Я жизнерадостен и оптимистичен, стараюсь создавать вокруг себя все позитивное. Я не люблю нагонять ужас и говорить о каких-то отрицательных вещах, я всегда во всем ищу положительное, светлое, веселое. Это старая такая мудрость, что стакан наполовину пуст или наполовину полон. Так вот, мой стакан всегда наполовину полон, а иногда даже полон до краев. Я помню, в детстве, когда я проходил физику, на меня произвело сильное впечатление открытие, что на нас всех давит атмосферный столб тяжестью там, я уже не помню, несколько тонн. Но мы не расплющиваемся, потому что у нас внутри воздух. Вот этот внутренний воздух для меня – оптимистическое отношение к жизни. И поэтому жизнь меня, несмотря ни на что, не расплющивает. Хотя за эти долгие годы я попадал в страшные переделки, в страшные тиски нашего времени. Видимо, это оптимистическое начало, этот внутренний воздух и не разрешил внешнему атмосферному давлению раздавить меня.”
За почти семидесят лет работы журналистом М. Г. Стуруа опубликовал более 30 книг. Важнейшие из них: «Время по Гринвичу и по существу», «От Потомака до Миссисипи», «Вид на Вашингтон из отеля “Уотергейт”», «Этот безумный мир», «Десять из тридцати», «Гленн Таркер – заячья губа», «Марионетки», «Будущее без будущего», «Футбольный Альбион, 1966», «Потусторонние», «Озабоченная Америка», «Америка восьмидесятых», «Бурное десятилетие». Некоторые книги Мэлора Георгиевича Стуруа выходили полумиллионными и даже миллионными тиражами, переводились на иностранные языки. Он – автор сценариев нескольких документальных фильмов.
Помимо премии имени В.В. Воровского М. Стуруа присуждены премии имени Алексея Толстого Союза писателей СССР и «Золотое перо» Международного союза журналистов, премия независимой печати Нью-Йорка за самый сенсационный материал. Мэлор Георгиевич награжден двумя орденами “Трудового Красного Знамени”, “Дружбы народов”, «Знак Почета», грузинским орденом “Чести”, медалями. Заслуженный деятель культуры РСФСР, почётный гражданин городов Тбилиси (Грузия) и Батон-Руж (Луизиана, США).
Недавно библиография Мэлора Стуруа пополнилась двумя новыми книгами. На этот раз это … сборники стихов. Один на русском, другой – на грузинском.
Оказывается Мэлор Стуруа ещё в юности начал писать стихи. В родной для него Грузии тогда 14-летнего Мэлора сравнивали с классиками национальной литературы – Николозом Бараташвили, Важей Пшавела, Тицианом Табидзе, и прочили ему большое поэтическое будущее.
