Саша Шеянов вырос в мордовском городе Саранске, где вокруг – одни лагеря.
До изнеможения молотил «грушу», став в семнадцать чемпионом России по боксу. Коротал дни и ночи в ресторане «Центральный», пил шампанское, бил фужеры об пол, бутылки о головы и хотел стать писателем.
И как на грубой руке, там где лай и лёд светится сизое слово «МАМА», так в его душе светилась лирика, которую он хранил.
Рвался в Москву.
Хотел быть как Бунин, Куприн, но работать пришлось в «Комсомолке», на гребне будней и свершений. Многое писал «в стол».
Мгновение –
и бросился
я
На отточенные
острия,
Вскрикнув –
Пламя произошло
от обнажённой тебя…
С нашим журналом Александр Шеянов подружился в девяносто четвертом и почти сразу, на обаянии и энергии, стал членом редакционной коллегии.
Его приятели в ежедневных газетах усилили шквал новостей о нас в своих летучих рубриках. Помню, как поздним вечером писатель Шеянов и будущий депутат Александр Хинштейн трогательно сочиняли и вместе печатали на машинке заметку об одной из презентаций «Андрея», чтобы материал тут же, «с колёс» улетел в выходящий номер «МК».
А ещё были настоящие войны в прессе, дуэли гласности, когда во время прилюдных скандалов на страницах ведущих газет мы обменивались с неприятелем жёсткими отповедями. В таких сражениях мы всегда побеждали со счётом три к одному. И за этими победами часто можно было разглядеть мелькающий то там, то здесь модный пиджак неравнодушного члена редколлегии.
С голевого паса Шеянова мы стали печатать в «Андрее» поэзию, плотнее подошли к вернисажам художников, которых он массово подтягивал в редакцию. Они рисовали прямо тут же, на скатертях, на стенах студии.
Это был оживший серебряный век, когда в одном углу комнаты нараспев декламировал новые стихи куртуазный маньерист Виктор Пеленягрэ, а в другом – в окружении посерьёзневших фотомоделей сидел на пуфике писатель-абсурдист Юрий Мамлеев, вкрадчиво рассказывая о своей, полной духовных поисков эмирации.
Стоящий тут же на столе, заставленном благородными бутылками, живописец Игорь Новиков расписывал стену, мешая своими ботинками великому художнику Эдуарду Дробицкому, председателю Московского комитета графиков на Малой Грузинской, дорисовать для нас, на обрывке письма из австрийской типографии, сюрреалистическую карикатуру: пенис в виде зубастой крысы. В этом новоявленном творческом салоне, напялив на себя цилиндры и эполеты из реквизита, – мы были счастливы общей, нахлынувшей на нас небывалой свободой общения.
Ещё Саша организовал несколько знаковых журнальных экспедиций – одну к египетским пирамидам, где мы с колдуном Юрием Лонго меняли балерину на сто рыжих верблюдов, другую – в радостный город Сочи, где в то время брат Шеянова, Владимир, был вице-мэром.
Там состоялся прыжок в другую эпоху – из серебра московского искусства мы погрузились в золото советского отдыха времён великих свершений: были и рассекающие синюю гладь яхты, и красотки, строящиеся шеренгами среди пальм ботанического сада, и шашлыки на Красной поляне, и два вертолета, летящие, как валькирии, над Дагомысом и сочинским портом – из одного свешивался с фотокамерой я – из другого юная модель с небывалой грудью.
Когда мы проезжали по городу в белой Волге с номером 001, нам отдавали честь празднично одетые милиционеры. Кстати, там в Сочи, в кабинете мэра мы присутствовали при самой первой идее того, что переросло через 20 лет в сочинскую Олимпиаду!
У каждого, если верить восточной философии, была прошлая жизнь. И не одна. Мы догадываемся, кто из живущих с нами рядом был в своей прошлой жизни сказочной птицей Гарудой, а кто – крыcой, карикатуру на которую нарисовал для нас великий Дробицкий.
Знаем, но не скажем. Ничто, однако, не заставит нас утаить догадку о том, что русский писатель Александр Шеянов и поэт «с большой дороги»» Франсуа Вийон, затерявшийся в пятнадцатом веке среди висельных столбов и пыточных камер, – одно и то же лицо.
А если искать аналогий в нашем столетии, то шумный и неугомонный кутила, спортсмен-каратист и боксёр-разрядник, журналист и поэт Саша, по «хулиганству» своему и «бандитизму», по стилю своей жизни, превращённой в искусство, поднимает тост и согревает загрубелые сердца где-то рядом с Есениным и Маяковским. Талантливые были горлопаны и задиры хорошие.
А каким задиристым у Саши получился первый роман! Он написал его в далеком 1980 году, когда никто не знал, кто такие Эдуард Лимонов или Венедикт Ерофеев. Засадил «антисоветскую» фантасмагорию о похождениях алкоголика Синюшкина, без какой-либо надежды на напечатание.
Будучи опубликованной спустя десять лет, книга стала популярной не только среди диссидентской богемы, но и в «зоне». Те из сашиных друзей, которые сидели («Ведь по жизни дружишь не только с академиками – с разными людьми»), «пропагандировали» ее среди «братвы».
«Дело N777. Инопланетяне, или похождения алкоголика Синюшкмна» – это хмельная мистерия: с митингами и преследованиями, «летающими тарелками» и вытрезвителем – этакая «Чертановская чертовщина»… Кстати, пьеса с этим названием по книге Шеянова с успехом была показана в разных городах государственными и негосударственными театрами, в частности, на сценах московских театров Советской Армии и На Таганке.
Вообще для творчества Саши Шеянова роман не характерен. Cпособный в считанные секунды «замесить» любого неприятеля, Саша во всех своих книгах пишет про любовь, часто «разбивая» прозу лирическими стихами.
Да, да – это те самые соединённые противоположности, «родственная» связь с парижским хулиганом Вийоном…
Я – бунтарь, каких не видел свет.
Мне под стать –
Лишь бродяга-поэт
Вийон…
Вийон,
Который давно уже вздернут,
А я еще нет…
Потом были ещё романы, сборники стихов, «Ангел любви», «Сны русского олигарха». Все иллюстрированные лучшими художниками. Их картины и на стенах творческого кабинета Саши в московском Саду Эрмитаж. Там он сейчас закручивает торнадо своих новых проектов.
«Почему ты в нашей редколлегии?» – спрашиваем.
«АНДРЕЙ» – это искусство, красота, лирика и символ мужественности, – отвечает он. – И потом, в этом издании я почувствовал родственную душу: кое-кто там, по-моему, такой же хулиган, как и я…»
Значит, не оборвалась ниточка! Через виселицы и дыбы, пули и решетки бежит живой ручеек этой, до невозможности близкой к жизни лирики – от Вийона до Саши с «АНДРЕЕМ».
«Даешь лирику, господин Шеянов!»
«Святое дело!»
Текст: Алексей Вейцлер | Портреты из архива писателя и из коллекции журнала
